Если бы нувориши ездили по музеям, они бы не понастроили таких безобразных домов, которые сейчас растут повсюду, как поганки», — считает директор усадьбы «Поленово» Наталья Грамолина.
20. августа 2012 — 11:35 | Автор: ТАТЬЯНА ФИЛИППОВА
Президент страны пообещал, что на содержание музеев из бюджета будет выделяться в четыре раза больше средств, чем прежде. На что потратят эти деньги государственные музеи, могут ли они сами зарабатывать и как бы преобразились музеи-усадьбы, если бы получили автономию? Об этом «Профиль» побеседовал с Натальей Грамолиной, директором музея-усадьбы «Поленово», вдовой внука художника Василия Поленова.
ПРОФИЛЬ: Наталья Николаевна, вы рады, что государство наше вспомнило о культуре, о которой, казалось, совсем позабыло? Такие бои идут вокруг культуры….
Грамолина: Когда бои вокруг культуры — это плохо, потому что культура, наоборот, должна объединять людей, вести к миру и согласию. А почему так получилось, что культура опять стала всем нужна, легко догадаться. Мы же утратили идеологию, которая у нас была одна, и поставили на деньги, желудок и прямую кишку. Но оказалось, что пока культуры нет, человек не наестся никогда. Я вспоминаю Федора Дмитриевича Поленова, который был председателем комиссии по культуре в расстрелянном парламенте и отстаивал при Ельцине право культуры на собственную строку в бюджете. Надо знать Федора Дмитриевича — это был человек с серьезным синдромом 1937 года, ему пойти и отстаивать что-то было очень сложно, и потому то, что он делал, было просто подвигом. Он все время твердил: «Дайте культуре 2% из бюджета, дайте, дайте». И Ельцин уже не выдержал и сказал: «Да уберите его на хрен! Нам сначала накормить народ надо!» На что Федя ему спокойно сказал: «Вы никогда не накормите народ, пока он не станет народом высокой культуры». И это правильно. Потом поставили на то, что тоже утратили, — на веру. Сделали ставку на православие, восстановление церкви. Но эта ставка себя тоже не оправдала, потому что государство многоконфессиональное, потому что традиции во многом утрачены, и потом, не надо забывать великолепную фразу, что кадры решают все. Откуда людей взять? Мы не можем во власть, которая столь соблазнительна, привлечь профессионалов, людей чистых, честных, стержневых. Естественно, и в церкви откуда взять?
ПРОФИЛЬ: С недавних пор советником президента по культуре стал директор яснополянского музея Владимир Толстой. Что с его помощью музейщики хотели бы получить от власти?
Грамолина: Во-первых, говоря словами профессора Преображенского, каждый из нас мечтает о той главной бумаге, которая была бы охранной грамотой. Чтобы все сторонние организации были выведены с музейной территории, чтобы земля вокруг не переводилась из сельскохозяйственного статуса в статус ИЖС — индивидуального жилищного строительства, — чтобы не было никаких поползновений на землю. Это первое. Второе — чтобы нам дали финансовую свободу и не душили огромным количеством отчетов. Третье — отменить в отношении музеев этот пресловутый 94-й закон, обязывающий музеи проводить тендеры на производство любого вида работ. Я не могу допустить в музей посторонних людей. На реставрацию я тоже не могу непроверенных людей пустить. А по закону о тендерах — обязана. Они могут назначить цену в десять раз меньшую, но у них нет специалистов. И когда ко мне потом приходят и шепчут: «Давайте договоримся, есть все хотят, мы их наймем, ваших же реставраторов…» — мне это не нужно.
ПРОФИЛЬ: Удивительно, что «Поленово» осталось семейным музеем. Как вышло, что директором усадьбы всегда был кто-то из Поленовых?
Грамолина: Все началось с Василия Дмитриевича Поленова, который сделал эту усадьбу на совершенно пустом месте. Он не выбрал красивое место и не «врисовал» туда дом. Он выбрал голый песчаный косогор, построил дом, посадил деревья — причем ему было 50 лет, и он понимал, что не увидит деревья большими. Но он знал, что у него есть сын, что будут внуки, правнуки и праправнуки, и они будут связаны с этой землей. И вот этот его взгляд в будущее и постоянный расчет на будущее был очень плодотворным. Сын его не мог уйти из этой усадьбы, хотя и получил очень приличное образование биолога в Московском университете. Потом — революция. Они просто остаются здесь, Поленов умирает, появляется могила на Беховском кладбище. Дмитрий Васильевич держит этот дом, чтобы ничего не пропало. Он женится на Анне Павловне, медсестре, которая ухаживала за его отцом (в первом браке, кстати, княгиня Вачнадзе), рождается сын Федор, он растет здесь. Жизнь другая не мыслилась — тут же родные могилы. В 1937-м Дмитрия Васильевича с Анной Павловной арестовывают, и маленький Федор Дмитриевич остается с бабкой, но в нем уже зреет мысль, что это место надо защищать. Проходит война — слава богу, немцев здесь не было, — Дмитрий Васильевич возвращается из лагерей, становится директором собственной усадьбы, его сын уходит на морскую службу. К 1960 году стало ясно, что Дмитрий Васильевич уже больше не может держать усадьбу, и тогда было принято решение демобилизовать Федора Дмитриевича, который был директором этого музея до 1990 года. Потом его избрали в Верховный Совет, директором стала я, его жена, у нас родилась дочь Наталья, вся жизнь которой была связана с этим домом. И опять-таки — куда деваться! Здесь родные могилы, здесь все. Поэтому Наталья Федоровна Поленова просто рождением своим была обречена на это место. Музей-усадьба — это память о том, как надо жить в России. Такой музей — это усадебный комплекс, в его центре — хорошо сделанный дом, построенный по уму, со вкусом, сомасштабный человеку. Если бы нувориши ездили по музеям, они бы не понастроили таких безобразных домов, которые сейчас растут повсюду, как поганки.
ПРОФИЛЬ: У них не было лучших примеров…
Грамолина: Но ведь примеры-то есть! В музеях-усадьбах собраны прекрасные коллекции произведений искусства, потому что они передавались из поколения в поколение. Музейные работники малыми средствами, но очень хорошо ведут хозяйство — в соответствии с традицией. Если раньше в усадьбе были лошадки — лошадки и есть, если раньше были леса — стараются поддерживать их в ухоженном состоянии. Тут бы, конечно, помочь музейщикам, рассказать людям об их опыте и образе жизни. Но почему-то нам всем приходится из последних сил защищать музейную землю и доказывать, что ее нужно беречь. Еще одна безусловная ценность — это, конечно, ландшафт, который сопутствует каждой усадьбе и каждому заповеднику. То, на что сейчас зарятся все кому ни лень. И опять это из-за отсутствия самодостаточности, потому что если к вам подходит человек и говорит, что он Хрен Обрывкин, это одно. А вот если он говорит: «У меня дача в Поленове!» или: «Я живу в Михайловском!», все думают: «Е-мое, вот это человек!» С Пушкиным на дружеской ноге…
ПРОФИЛЬ: За последние пару лет коттеджные поселки обступили Поленово плотно.
Грамолина: Да, ландшафт, который необходимо сохранять вокруг усадебного комплекса, стремительно исчезает. Опять возвращаюсь к Обрывкиным, которые хотят «прижаться». Идет лихой захват. Это надо остановить, иначе даже туристическим объектом музеи перестанут быть, потому что, если ты куда-то поехал, тебе хочется увидеть что-то красивое, из ряда вон выходящее. А если ты едешь, а вокруг тебя такой мегаполис из огромного количества этих маленьких одинаковых домиков, то настроения нет. У нас в Заокском районе коренного населения 30—35 тыс. человек. В летнее время, когда во все коттеджные поселки приезжают семьи, эта цифра удесятеряется. Цены на рынках выше, чем в Москве, я уж не говорю про Тулу. Не решена проблема вывоза мусора. Перебои с электричеством, с водой. Про канализацию не буду говорить. Каждый решает проблемы, как умеет. Это все неправильно. Нам нужно донести до президента, премьера и всех тех, кто обладает хоть какой-то властью, что музеи-заповедники — это конгломерат проблем. Если у меня на территории, например, 200 га леса — должно подключиться лесное министерство, если поля и луга — нужно включать музеи-заповедники в соответствующие программы. Это особо охраняемые территории, стоимость земли здесь совершенно иная, она несет в себе не только рыночную цену, но и еще какую-то нагрузку.
ПРОФИЛЬ: Наталья Николаевна, как бы вы преобразили усадьбу, если бы получили автономию от государства?
Грамолина: Если бы это произошло, то в Заокском районе с этой минуты не было бы построено ни одного коттеджа. То, что не продано, я бы обратила в гостевые домики, где могли бы остановиться люди, которые приезжают не только в музей «Поленово», но и в музей Болотова, и в музей Руднева в Савино, чтобы провести здесь очень хорошие дни. Потом, конечно, я бы убрала бывший пионерский лагерь Гидропроекта, который выкупил частник по фамилии Зимин… Я бы его убрала и восстановила там усадьбу Старое Бехово с домом священника, с домом причта, с воскресной школой, где можно было бы и почитать книги, и поговорить — все, что делала воскресная школа в обязательном порядке. Потом, конечно, я бы наняла людей, которые бы вычистили лес, входящий в заповедную зону, помогли бы восстановить поля… На одном несколько лугов я бы оставила, а на том, что между нами и Беховым, обязательно опять зацвел бы лен. Какое-то время это поле было сплошь голубым — говорят, это было необычайно красиво.
ПРОФИЛЬ: Гостиницу тоже не мешало бы, наверное, построить?
Грамолина: Да, на месте старого корпуса, который есть у меня, я бы сделала маленькую гостиничку в духе французского шале — небольшую, но хорошо привязанную к местности и в поленовском стиле. Обиходила бы источник, Громок. Обойдя всю Россию, нашла бы священника для беховской церкви — своего единомышленника, человека, который был бы влюблен в Поленово и помог бы людям… научиться уважению к самим себе. Потом я бы, конечно, восстановила дом лесника, мельницу, предварительно расчистив и восстановив поленовскую дамбу в устье Скнижки, которую он называл восьмым чудом света. Непременно восстановила бы поленовскую флотилию из восьми лодок и старую пристань. И нашла бы, тоже обойдя всю Россию, какого-нибудь Митрича, который жил бы на пристани в летнее время, ловил бы на удочку всяких лещей, обязательно мы с ним попивали бы пивко под этих лещиков копченых.
Также я бы сделала по тарусским лугам пешие экологические маршруты — это реликтовые луга, где растет огромное количество эндемиков, растений, которые встречаются только там.
Потом я бы купила автобус человек на двенадцать, чтобы можно было перевозить выставки, и дала бы возможность девчонкам своим поездить по другим усадьбам с известной долей комфорта. Также я бы многие картины переодела в хорошие рамы. Потом, конечно, я бы все электросети, которые проходят по заповеднику столбами, сняла, кабель убрала в землю. А под конец, когда я все это сделала бы, я бы вспомнила Чурлениса — «Сказку королей» — и накрыла бы все это большим стеклянным колпаком, сделала бы такую сферу. И здесь бы солнце вставало, когда надо…
ПРОФИЛЬ: Мне кажется, власти просто мечтают, что музеи так и будут жить — под стеклянным колпаком, сами будут себе на жизнь зарабатывать и к государству с просьбами не обращаться. Как вы считаете, это возможно?
Грамолина: Если действительно создать такой мир, люди будут готовы платить большие деньги, чтобы в нем побывать. А я вас буду водить по этому миру месяц, и вы не устанете. На мельнице можно молоть муку, а рядом будет маленькая пекаренка и маленький такой даже не трактирчик, а просто деревенский стол при мельнице, где вам предложат молоко с хлебом. Я должна восстановить старую поленовскую школу — она сейчас делается, но медленно и опять же без денег. Поленов открыл ее в 1911 году. Там будет детский творческий центр. А мне хочется и театральную студию, потому что в усадьбе всегда был театр. Я хочу балетный класс, хочу художественную студию.
И главное, чтобы никто меня не допекал глупыми бесконечными бумагами. Такое впечатление, что все время оправдываешься за то, что делаешь.
http://www.profile.ru/article/v-poiskakh-mitricha-71792
